О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага -
И ненавидите вы нас...
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.

Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: "Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела!..
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.
И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русский штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь -
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!
Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведет:
Через ее шагнете кости!..."
Сбылось - и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый -
И бунт раздавленный умолк.
В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжем Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы?.. Еще ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?
Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?
Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали -
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг ее волненья пали -
И Польши участь решена...
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!..
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.
Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твое страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу
Младого внука своего.

В те дни, когда мы все так низко пали, 
Везде мне грезится священный Образ Твой, 
С глазами, полными божественной печали, 
С лицом, исполненным небесной добротой. 
Тебя жалеть я не могу, не смею: 
Ты для меня - по-прежнему Велик! 
Перед тобой, мой Царь, я вновь благоговею, 
И больно мне глядеть на Твой Державный Лик. 
Слепой народ, обманутый лжецами, 
За чистоту души Твоей святой, 
Тебя клеймил постыдными словами 
И казни требовал, над кем же... над Тобой! 
Не так ли пал и Царь коварной Иудеи, 
Мессия истины, народная мечта, 
И Бога своего преступные евреи 
Распяли на доске позорного Креста. 
И Царь был осужден на пытки рабской казни, 
Над Божеством глумился весь народ, 
И люди-изверги убили без боязни 
Того, Кто создал мир, моря и небосвод. 
Но, победив в аду немые силы гроба, 
Воскрес Господь и всем явился вновь; 
Побеждена врагов чудовищная злоба, 
И козни зла рассеяла Любовь... 
Я верю в день священного возмездья! 
Клятвопреступники, вас кара неба ждет! 
Вас уличат в предательстве созвездья, 
Над вами Солнце правды не взойдет; 
И камни возопят от вашего злодейства, 
Вас грозно обличит правдивая судьба 
За низость ваших чувств, за гнусность
фарисейства, 
За клеветы восставшего раба... 
Еще недавно так, пред Ним склоняя выи, 
Клялися вы Его до гроба защищать 
И за Царя-Вождя, Хозяина России, 
Вы обещали жизнь безропотно отдать. 
И что же!  где слова?  где громкие обеты? 
Где клятвы верности, присущие войскам? 
Где ваших прадедов священные заветы? 
А Он, обманутый, Он твердо верил вам! 
Он, ваш исконный Царь, смиреньем благородный, 
В своей душе Он мог ли помышлять, 
Что вы готовитесь изменой всенародной 
России честь навеки запятнать! 
Предатели, рожденные рабами, 
Свобода лживая не даст покоя вам. 
Зальете вы страну кровавыми ручьями, 
И пламя пробежит по вашим городам. 
Не будет мира вам в блудилище разврата, 
Не будет клеветам и зависти конца; 
Восстанет буйный брат на страждущего брата, 
И мечь поднимет сын на старого отца... 
Пройдут века; но подлости народной 
С страниц Истории не вычеркнут года: 
Отказ Царя, прямой и благородный, 
Пощечиной вам будет навсегда! 

г. Орел, 1917 г. 
 

Он нас зовет к воздвиженью Престола, 
Как Минин звал великих предков встарь. 
Он нам гласит: "Изжила срок крамола, 
И жив с Семьей Пресветлый Государь. 
Ко мне, орлы! Ко мне, бойцы Царевы! 
Да будет мне ниспослано судьбой 
Сорвать с рабов кровавые оковы, 
Для блага родины пожертвовать собой". 
Так нам звучит в изгнаньи голос милый, 
Суля мечтам желанный, светлый миг, 
А вкруг шипят мятущиеся силы, 
Куя звено предательских интриг. 
Забыв конец заученной былины, 
Вожди слепцов, создав из граждан рать, 
Коварным лозунгом "партийной дисциплины" 
Наш честный долг стремятся обуздать. 
Но пусть предательство готовят вновь Иуды, 
Играя нагло чувством дорогим;
Забудем ссоры, толки, пересуды, 
Он нас зовет - пойдем скорей за Ним.
Пойдем вперед, заслышав голос Царский:
Он нас зовет на нивы русских сеч;
И - верим мы - Маститый Князь Пожарский, 
Смягчась душой, возьмет державный меч.

Старый Футог, 3 ноября 1922 г. 

Научи меня, Боже, любить
Всем умом Тебя, всем помышленьем,
Чтоб и душу Тебе посвятить
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи Ты меня соблюдать
Лишь Твою милосердную волю,
Научи никогда не роптать
На свою многотрудную долю.
Всех, которых пришел искупить
Ты Своею Пречистою Кровью, -
Бескорыстной, глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить! 

Меня бранят, когда жалею
Я причиняющих печаль
Мне бессердечностью своею;
Меня бранят, когда мне жаль
Того, кто в слабости невольной
Иль в заблужденье согрешит...
Хоть и обидно мне, и больно,
Но пусть никто не говорит,
Что семя доброе бессильно
Взойти добром; что только зло
Нам в назидание взошло.
Больней внимать таким сужденьям,
Чем грусть и скорбь сносить от тех,
Кому мгновенным увлеченьем
Случится впасть в ничтожный грех.
Не все ль виновны мы во многом,
Не все ли братья о Христе?
Не все ли грешны перед Богом,
За нас распятом на Кресте?

1888 г. 

Подвиг есть и в сраженьи,
Подвиг есть и в борьбе.
Высший подвиг в терпеньи
Любви и мольбе.
Если сердце заныло
Перед злобой людской,
Иль насилье схватило
Тебя цепью стальной;
Если скорби земные
Жалом в душу впились, -
С верой доброй и смелой
Ты за подвиг берись:
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на них,
Без труда, без усилья,
Выше мраков земных, -
Выше крыши темницы,
Выше злобы слепой,
Выше воплей и криков,
Гордой черни людской. 

Не сила народов тебя подняла,
Не воля чужая венчала:
Ты мыслил и властвовал, жил, побеждал, 
Ты землю железной стопой попирал. 
Главу самозданным венцом увенчал,
Помазанник собственной силы!
Не сила народов повергла тебя,
Не встал тебе равный соперник;
Но Тот, Кто пределы морям положил, 
В победном бою твои булат сокрушил, 
В пожаре святом твой венец растопил
И снегом засыпал дружины.
Скатилась звезда с омраченных небес, 
Величье эемное во прахе!..
Скажите, не утро ль с Востока встает? 
Не новая ль жатва над прахом растет? 
Скажите!.. Мир жадно и трепетно ждет 
Властительной мысли и слова!..
1839 

Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
       В бездействии состарится оно.
       Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
          Как пир на празднике чужом.
       К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию - презренные рабы.
       Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты - его паденья час!

Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
       Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
       Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
   Мы лучший сок навеки извлекли.
Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства -
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
          Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
          Глядя насмешливо назад.

Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
       Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
          Над промотавшимся отцом.
1838

Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
      Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
      Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
      Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
      
      По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
      Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал;
      Но отец твой старый воин,
Закален в бою:
      Спи, малютка, будь спокоен,
Баюшки-баю.
      
      Сам узнаешь, будет время,
Бранное житье;
      Смело вденешь ногу в стремя
И возьмешь ружье.
      Я седельце боевое
Шелком разошью...
      Спи, дитя мое родное,
Баюшки-баю.
      
      Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
      Провожать тебя я выйду -
Ты махнешь рукой...
      Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью!..
      Спи, мой ангел, тихо, сладко,
Баюшки-баю.
      
      Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
      Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
      Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю...
      Спи, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю.
      
      Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
      Ты его, моляся Богу,
Ставь перед собой;
      Да, готовясь в бой опасный,
Помни мать свою...
      Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.